Правоохранительная сборная по борьбе с «протестной преступностью», сколоченная из 30-ти следователей по особо важным делам, отобранных из различных регионов России, нуждалась в особом руководителе.
И не могло быть иначе, так как «убойной команде» предстояло сражаться с «дерзкими плебеями», посмевшими заявить о своих правах. Строптивые горцы словно вихрь ворвались в исправно работающую систему и камня на камне не оставили от её былого величия.
«Сказочный персонаж»
Возглавить следственный «галактикос», призванный установить истину в последней инстанции, было доверено (барабанная дробь) старшему следователю по особо важным делам третьего отдела управления по расследованию особо важных дел Главного управления по расследованию особо важных дел Следственного комитета России, майору юстиции Нарыжному Е. А.
Такому званию или должности (даже не знаю, как это правильно назвать), наверное позавидовал бы любой офицер-карьерист. Похоже, что никак не нарадуется своим регалиям и сам майор, спешащий при всяком удобном случае напомнить нам, с кем мы имеем дело.
Так или иначе, все его регалии для меня всё равно продолжают звучать как заклинание колдуна или очередная скороговорка на незнакомом мне языке.
Судя по всему, майор Нарыжный фигура важная, значимая (особенная), но, при этом, очень скрытная и таинственная. Я бы даже сказал, загадочная. Настолько загадочная, что в иной раз даже не верится в её существование… Поясню почему.
О нём много говорят, в уголовном деле есть его приказы, подписи, поручения, ходатайства. На него ссылаются оперативные сотрудники, следователи, судьи, прокуроры… Но за полтора года его пока так никто и не видел.
Ни судьи, которые несколько раз просили важную персону явиться в суд, ни обвиняемые, ни потерпевшие, ни даже сами следователи (в чём мне признавались некоторые представители следственной группы). А однажды, один из носителей погонов, на очередном следственном действии, вымолвил, что на самом деле следователь Нарыжный вымышленный персонаж. Он придуман для наведения страха и ужаса на преступников, так как одно имя его должно искоренять уголовность в зародыше…
Как я понял, это новое сверхсекретное оружие следствия, аналогов которому нет в мире! Наш очередной удар под дых Илону Маску.
Для себя я сделал вывод, что феноменальный майор юстиции — это копия Фантомаса, с той лишь разницей, что эволюционировавший враг инспектора Жюва сам борется с преступностью.
Попытки судей его рассекретить не увенчались успехом: невидимка просто взял и проигнорировал требование служителя Фемиды явиться в суд. Персонаж не был раскрыт, а матёрые преступники так и не узрели поймавшего их шерифа.
По идее, им (то есть нам) от этого должно стать страшнее. Мы должны были испугаться. Ведь обычно анонимные герои, о силе, влиянии и могуществе которых слагают легенды, но которых в живую никто не видел, вызывают больше страха и ужаса у нечестивцев, нежели видимый, знакомый противник (то бишь страж порядка).
Ну, а если таинственный герой оставляет за собой странные следы или непонятные знаки, к примеру, в виде постановлений и ходатайств, тот это и вовсе должно отбить всяческое желание даже краем мозга подумать о противоправных деяниях. Пусть ты их никогда и не совершал.
Рука «бандита» сама должна потянуться к перу, помакать частицу одежды пернатого в чернильницу и нанести на белоснежный лист бумаги чистосердечное признание.
Но это всё теория и предположения. На практике же первое «испытание уникального оружия» вышло комом. К сожалению, а может и к счастью, майор Нарыжный такого ошеломительного эффекта не произвёл. Вместо чувств страха и ужаса его личность вызвала лишь любопытство и умиление. С таким карт-бланшем, неиссякаемым лимитом доверия (вкупе с властью над всеми госорганами СКФО) и безграничной фантазией, можно лепить всё, что угодно, как угодно. Что, кстати, Нарыжный и делает.
Во времена Дикого Запада про таких как он говорили: «Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет».
Вечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как ведёт дело майор юстиции. Да чего уж там греха таить! Как он фабрикует дело и шьёт его белыми нитками, в прямом и переносном смысле слова.
Истории с влиянием «Особенного» на ФСИН, Прокуратуру (её всевозможные отделы) и суды (начиная с Назрановского районного суда Ингушетии и вплоть до Сочинского апелляционного) впечатляют.
В течение 8-9 месяцев ко мне в СИЗО (как и всем фигурантам «ингушского дела») не подпускали адвокатов, ссылаясь на то, что подследственные могут через своих защитников согласовать план действий, договориться между собой.
«Вопрос закрыт»
В разговоре с начальником изолятора я узнал, что «гроза уголовного мира» и «мастер конспирации» наложил вето на допуск к нам «неугодных адвокатов».
«Нам запретили. Я уже со всеми говорил: с Мальсаговым, Чемурзиевым, Саутиевой. Им уже всё объяснял… Я с Нарыжным пообщался, с ФСБ. Они мне запретили. Этот вопрос закрыт. Если они мне скажут, то я не только адвокатов к вам допущу, но и вас всех (подельников) в одну хату посажу», — заявил босс СИЗО.
На мой встречный вопрос про закон, который разрешает то, что он (представитель государства) запрещает и запрещает то, что он готов разрешить (по первому зову), последовал лаконичный ответ: «Не надо меня ловить на слове. Я всё сказал».
Простояв несколько секунд, проанализировав услышанное, я с умным видом лица произнёс проникновенную, как мне показалось, но, в тоже время, бессмысленную речь про верховенство закона, про нормативно-правовые акты, регулирующие какие-то там непонятные для меня и моего собеседника права заключённых.
После всего сказанного, а если быть точнее, высказанного, я вернулся в «номер» и заварил себе чай. Попивая горячий напиток. я ещё долго и задумчиво стоял возле окна… Чефир был вкуса так себе, как и его сердитый, угрюмый и абсолютно неотразимый дегустатор. Но зато каков был вид из окна! Красивые сопки, зелёный лес, синее ясное небо и золотое солнце. Всё это было великолепно!
Чуть-чуть вид портили двойные решётки, которыми в тюрьмах «занавешивают» окна, и колючая проволока на 6-метровом заборе, предусмотренная на тот случай, если вдруг кому-то из «туристов» взбредёт в голову дурная мысль досрочно прервать свой «отпуск».
Как вы поняли, меня вывели из кабинета начальника (после нашего разговора) и вернули в свою камеру.
«Нарыжный win!» — закадровый голос из игры «Mortal Kombat» вертелось в моей голове, но до «Fatality» было ещё далеко. «Flawless victory» допустить я тоже не мог, но майор оказался ещё тем Шао Каном. Глава следственной группы был настолько крут, что помимо исполнения своих прямых обязанностей, он параллельно выбирал защитников для подследственных. Беспринципный вариант для уверенного в себе и в своих правах правоохранителя, не так ли?
Ещё один интересный момент. Заявления, которые я множество раз писал в прокуратуру (а я ещё тот писатель), в том числе и на самого майора, прежде чем попасть в надзорный орган оказывались на столе у коллег Нарыжного. Лишь пройдя тщательную их проверку, заявления доходили до адресатов.
Я бы ещё понял, если бы проверяли мою личную переписку (она тоже проходит сквозь «правовое сито»), но не верить своим… это так непорядочно. Получается, что в списке не заслуживающих доверия Нарыжного числились не только адвокаты, но и прокуроры! Хотя последним не доверяю и я. Такое отношение к себе они заслужили не зря.
Прокуроры, кто они? Для чьей выгоды и пользы придумана эта должность? Для чего создан этот надзорный орган? И надзор за кем и чем они осуществляют? Вы случайно не знаете ответы на эти вопросы? Я тоже не знаю. Но зато у меня есть подозрение, что майор Нарыжный знает.
Деятельность представителей прокуратуры оставляет желать лучшего. А ещё она (деятельность прокуратуры) вызывает чувство отвращения и сильной изжоги. Надзорный орган, призванный следить за соблюдением прав и законов, не только пристально следит за полной фальсификацией нашего уголовного дела, но и всячески потакает желаниям Нарыжного, продолжая верить в святость и непогрешимость последнего.
Никаких вопросов у них к «безупречной» работе следователей не возникает. Хотя творчество этих следователей должно объективно вызывать (у адекватный людей, в том числе и у прокуроров) желание задать пару логичных вопросов. Хотя бы из разряда: «Вы в своём уме? А так можно было?» Ну или хотя бы вызвать чувство стыда за непутёвых товарищей по оружию.
иной раз приходит мысль: а не проще ли государству ликвидировать институт голубых мундиров и передать их полномочия, состоящие из пяти слов или одного предложения («Поддерживаю ходатайство следствия, Ваша честь!»), тем же следователям?
Во-первых, это помож ет разгрузить бюджет. Во-вторых, в зале судебного заседания будет больше свободного места и свежего воздуха. И, наконец, в-третьих, принципиальной разницы от этих перемен не будет.
Но, к счастью, для майора Нарыжного, вопрошать за его деяния и уж тем более за него краснеть никто не спешит. Наверное, всё идёт по плану, поэтому такое равнодушие.
«Торжественный» момент
…Больше недели назад меня в составе «шестерых достойных» — Барахоева, Ужахова, Чемурзиева, Мальсагова, Хаутиева и Саутиевой — вывезли в ЦПЭ по СКФО в Нальчик. Во дворе стоял автомобиль до отказа набитый обвинительными заключениями. Я даже вспомнил момент, когда будучи выпускником школы, в непринуждённой обстановке получал аттестат об окончании одиннадцати классов… хорошие были времена…
Так вот, наравне со всеми, как и 11 лет назад, я снова что-то получал. Не такое приятное, как из рук моих любимых учителей, и не такое лёгкое, как просто корочка с вкладышем.
В итоге, в полуторжественной обстановке, каждый из нас получил по сорок с лишним томов обвинительных заключений, утверждённых и подписанных заместителем Генпрокурора РФ А. В. Кикотем, государственным советником юстиции 1 класса.
Особенность сей макулатуры — 40 томов уголовного дела — заключается в том, что там есть всё, кроме рецептов по приготовлению блинов и материалов, доказывающих нашу вину.
Ну, прокуратура, наверное, на то и прокуратура, чтобы обвинять, пусть и не совсем виновных людей.
Не перестают удивлять судьи, которые всячески поощряют главу следственной группы, выполняя за него недоделанное «домашнее задание». Ошибки, допущенные в ходатайствах и процессуальных документах, они готовы исправлять за него. Не надоедает служителям Фемиды подправлять и подначивать следователей.
В чём каюсь. А в чём нет
…Хочу сказать, что за 29 лет своей жизни мне действительно есть в чём каяться. Я совершал много ошибок, причинял вред людям своими словами и действиями, был себе на уме, вёл себя во многих вещах неправильно, надменно. Поэтому пользуясь случаем, я прошу прощения у всех, кого я задел словом, делом, молчанием, взглядом или жестом, будь то намеренно или случайно. Прошу у всех прощения ради Всевышнего!
Я каюсь перед Ним за свои грехи и сожалею о многом. О том, что не являюсь его послушным рабом, о том, что из-за меня моей матери и родным пришлось пройти через многие испытания.
Сожалею о том, что им пришлось на себе ощутить давление власть имущих, терпеть притеснителей, их частые визиты и обыски. Я сожалею о многом и надеюсь, что они (как и вы все) меня простят.
В тоже время я, клянусь Всевышним, не сожалею о том, что вышел на эту дорогу, что высказал своё мнение. Я не сожалею ни капельки. И уж тем более ни перед кем за это не каюсь.
Повторись всё опять, я бы сделал тоже самое, хотя ничего противозаконного и сверхъестественного в этом не было. А в том, что нам приписывают, мы чисты, Хвала Господу Миров!
Словарь Нальгиева
Сидя в тюрьме начинаешь задумываться о многих вещах, благо времени вагон и маленькая тележка. И сейчас мне не даёт покоя два вопроса:
- Выиграет ли ПСЖ лигу Чемпионов?
- Кто такой майор Нарыжный? Он — сказочный персонаж? Фантомас XXI века? Феномен правоохранительной системы?
Ответ на первый вопрос я уже скоро получу. Но на второй, скорее всего, никогда. Потому что «мавр сделал своё дело, мавр может отдыхать».
Нарыжный за время следствия стал не просто легендой, он стал именем нарицательным.
В моём словаре («Словаре Нальгиева», как я его называю), состоящем из одного слова есть глагол — «нарыжничать». В переводе с древнеследственного языка это означает «обманывать», «подставлять», «фальсифицировать», «фабриковать», «выполнять грязную работу».
Конечно, я, как и любой человек, понимаю, что от майора зависит не многое. Потому что в России всё решается за кулисами. А судьи, прокуроры и следователи — делают деловито-самостоятельный вид, носят форму (мундиры и мантии), ссылаются на закон, но, при этом, поступают ровно противоположно требованиям закона. Выполняют установку и плюют на закон.
В тоже время, я не согласен с тем, что от перечисленных лиц ничего не зависит. Потому что в отличии от бездушных актеров кукольного театра, у каждого человека есть душа, сердце, мозги и самостоятельное право выбора.
К сожалению, в российской действительности нашими судьбами распоряжаются не профессионалы, а те самые «живые куклы». Поэтому, будь на месте Нарыжного условный Иванов или Петров, то ничего бы не поменялось. Только в моём словаре был бы глагол «ивановничать» или «петровничать».
Исмаил Нальгиев
