Северный Кавказ как регион с повышенной социально-политической нестабильностью традиционно является головной болью Кремля. Причем особое внимание привлекает Ингушетия — республика с наиболее низким уровнем жизни населения, но высоким гражданским самосознанием. Однако для решения проблемы власть выбирает не повышение качества жизни и удовлетворение насущных проблем, а сдерживание или устранение оппозиционных сил.
Одной из основных мишеней в этом противостоянии стали общественно-политические движения и некоммерческие организации. И если оппозиционные партии и движения – это прямые конкуренты власти, то с некоммерческими организациями (НКО) дело обстоит сложнее. Они могут заниматься самыми разными направлениями деятельности – от благотворительности и помощи дискриминируемым группам населения до проектов в сфере образования, науки или искусства.
И хотя у НКО нет формальной связи с политикой, они кажутся властям опасными лидерами общественного мнения. Сам факт спроса на их работу, если, например, говорить о социальных проектах, может являться симптомом несправляющегося со своими функциями государства, что может повлечь за собой критику и недовольство населения. Поэтому любую инициативу снизу власть почему-то воспринимает как «пощечину» государству, повод для её критики и скрытую угрозу стабильности.
Молчание ягнят или Личное — это политическое?
В борьбе с «альтернативной элитой» общества власть выработала различные механизмы контроля и подавления. Внесённые в течение последних восьми лет поправки в законодательство, регулирующих деятельность НКО, в частности, в ФЗ «О некоммерческих организациях», обязало их регистрироваться в качестве «иностранных агентов», если они занимаются политической деятельностью и получают зарубежное финансирование. И хотя по факту большая часть НКО далеки от политики, эти изменения стали отличным инструментом в борьбе с неугодными или кажущимися подозрительными организациями.
И хотя закон исключает из политической деятельности сферу культуры, науки, культуры, здравоохранения, охраны здоровья, соцобслуживания и соцподдержки граждан, в том числе инвалидов, защиты материнства и детства, пропаганды здорового образа жизни, физкультуры и спорта, защиты природы, благотворительности и добровольчества, в то же время он берет с них своего рода «обет молчания», потому что любое высказывание, выступление, участие в дискуссии выводит их деятельность на уровень политической.
Получается, можно вести разнообразную деятельность, но нельзя говорить о ней публично, потому что практически любое высказывание влияет (может повлиять!) на общественно-политические взгляды и убеждения слушателя. А это приравнивается к политической деятельности.
«Политической деятельностью могут посчитать любую реплику, в которой содержится критика власти, пожелания по улучшению жизни населения, особенно – влияние на принятие определенного решения органами власти, – комментирует Руслан Муцольгов, правозащитник, председатель ИРО ПП «Яблоко». – Например, вы говорите в СМИ, что больным диабетом не дают инсулин. Если вы при этом зарегистрированная организация и имеете иностранное финансирование, вас признают иностранным агентом. Даже если неизвестное вам лицо прислало на счет тысячу рублей, а они оказались с «зарубежным» происхождением».
Поправки о признании НКО иностранными агентами проявили себя в Ингушетии практически сразу после принятия, причем в гипертрофированно-экзотической форме.
К примеру, в 2012 году начальник УФСБ РФ по Республике Ингушетия Юрий Серышев обвинил НКО республики – ни больше ни меньше – в связях с иностранной разведкой. Работающими на иностранные спецслужбы были признаны двадцать организаций, которые якобы «под лозунгом развития демократии собирали информацию для зарубежных спецслужб».
НКО: покой нам только снится
Новая атака на НКО, общественные организации и частные предприятия последовала после активизации протестного движения в Ингушетии в связи с изменением границ республики с Чечней. Внеплановым проверкам Минюста и других госструктур подверглись организации, соучредителями или руководителями которых были общественные деятели или гражданские активисты, принимавшие участие в этих митингах, а также зарегистрированные индивидуальные предприниматели из их числа.
Осенью 2018 года массовые проверки затронули общественные организации «Молодежная лига Ингушетии», «Комитет вынужденных переселенцев из РСО-Алания в Республике Ингушетия», РОД «Новое время», соучредителем который был молодежный лидер Багаудин Хаутиев, а также ряд коммерческих фирм. Весной 2019 года проверки прошли в Благотворительном фонде «Тешам».
Всего за последние два года давлению, проверкам, обыскам и преследованию подверглись более двадцати НКО.
В мае 2019 года обыски по требованию Прокуратуры Ингушетии трижды прошли в региональном отделении «Российского Красного Креста». Формальной причиной стал поиск силовиками неких документов, свидетельствующих о планировании его руководителем Мусой Мальсаговым противоправных действий. После этого организация была внесена в реестр НКО, выполняющих функции иностранных агентов – лишь на основании того, что ею руководил Мальсагов, участвовавший в протестных акциях и обвиняемый в призывах к массовым беспорядкам и насилию по отношению к представителям власти и силовым структурам.
Фейковая «журналистика» на службе закона?
За две недели до первого обыска на ныне несуществующем фейковом сайте «Кавказ лайф» было опубликовано придуманное интервью с Мальсаговым, в котором он якобы критиковал власть и обсуждал тему народного протеста, выступая как бы от имени возглавляемого им ингушского отделения «Российский Красный крест». Все это должно было связать в единую цепь протесты в Ингушетии, деятельность организации и иностранное финансирование.
Размещение несуществующего интервью с руководителями организаций в интернете вошло в список фирменных приемов силовиков для очернения деятельности НКО и признания их иностранными агентами.
Та же участь постигла ингушскую НКО — Фонд «Правовая инициатива», которой руководит Магомед Барахоев.
«Правовая инициатива» является российским партнером нидерландского SJI (Stichting Justice Initiative), исследующим «механизмы международного права в поисках справедливости по делам, касающимся серьезных нарушений прав человека». НКО, в частности, подает жалобы заявителей в Европейский суд по правам человека. Основное направление деятельности организации – отстаивание в ЕСПЧ прав жителей разных регионов Кавказа. Так, эта организация участвовала в подаче жалоб жителей Чечни о похищении и убийстве их родственников в 2017 году.
В августе 2019 года обыск прошел сначала в офисе «Правовой инициативы» в Москве, а затем – «визуальный осмотр» – в офисе партнера организации в Назрани. Последний был признан иноагентом решением Минюста от 13 декабря 2019 года.
«Для признания нас иноагентом было достаточно фейкового интервью на сайте «Кавказ лайф», – рассказывает Магомед Барахоев. – 26 октября закончилась очередная проверка Минюста, и вроде бы всё было хорошо. Буквально через три дня Минюст снова вернулся к нам с проверкой, инициированной прокуратурой. В ходе неё нам сообщили, что на основании этого интервью нас признают иноагентом. Как только мы увидели интервью, мы сразу написали заявление в прокуратуру о клевете, о том, что мы ни одного слова в нём не подтверждаем. Если за это время проверить биллинг моего телефона и опросить кучу свидетелей, выяснится, что я находился в Ингушетии, а интервью происходило в Москве. В суде наши аргументы не учли, никто разбираться в этом не стал. По нашему обращению прокуратура провела проверку и отказала в возбуждении уголовного дела».
После выхода вымышленного интервью фонд в Назрани был оштрафован на 300 тысяч рублей за непредоставление сведений о том, что он является иностранным агентом. Эта абсолютно абсурдная ситуация, когда штрафуют за сокрытие сведений, которые полностью фальсифицированы.
«Мы не могли сообщить то, чего на самом деле не было, – объясняет ситуацию Барахоев. – Это интервью мной не давалось. Мы не занимаемся политической деятельностью. Наша работа заключается только в том, чтобы помогать людям в рамках существующих законов. Неоднократно Минюст, прокуратура, другие органы нас проверяли, и до этого момента никаких нарушений выявлено не было. Ничего в нашей работе не изменилось, поэтому мы никому ничего и не сообщали».
По словам Барахоева, фонд продолжает свою работу, хотя после признания иноагентом работать стало намного труднее: «Постоянные проверки, чувствуется давление со стороны правоохранительных органов и проверяющих структур. Само собой, работать в своей стране, будучи гражданином Российской Федерации, и носить ярлык иностранного агента – это неприятно».
«Правовая инициатива» намерена добиваться отмены внесения партнера в реестр иноагентов. В данный момент решение о признании их отделения в Ингушетии иностранным агентом находится на стадии обжалования.
В тот же день, 13 декабря 2019 года, иноагентом был признан и Общественный фонд социального развития «Генезис» (учредитель кандидат психологических наук Марета Дзейтова). Основные направления работы фонда – организация различных тренингов и обучающих программ для молодежи, инвалидов, работников правоохранительных органов, а также просветительская деятельность по таким темам, как конфликтология, психология лидерства, профилактика и борьба с ВИЧ-инфекцией, толерантность и миротворчество.
Текущий проект – Региональная образовательная программа «Молодежная Лидерская Миротворческая Сеть», осуществляемый под эгидой Международного фонда предотвращения конфликтов Великобритании (Посольство Великобритании) с 2008 года. В данном проекте фонд выполняет роль посредника и ресурсного центра, обеспечивающего успешное взаимодействие между государственными органами по делам молодежи, молодежными НКО и молодыми лидерами Ингушетии. Марета Дзейтова отказалась комментировать признание руководимого ею НКО иностранным агентом.
В список иностранных агентов также попали НКО «Опора Ингушетии», «Выбор Ингушетии», АНО Ресурсный центр «Развитие», РОО «Институт социальных изменений» (ранее – Ассоциация учителей Ингушетии). «Институт социальных изменений», с 2009 года осуществлявший дополнительное образование детей и взрослых и призывавший учителей к бойкоту выборов в Ингушетии, в данный момент готовится к ликвидации. Руководитель организации Залина Дзейтова также отказалась от комментариев «Фортанге».
Легко ли быть агентом?
НКО, внесенные в реестр, обязаны указывать в своих материалах, что они «распространены организацией, внесенной в список НКО, выполняющих функции иностранного агента».
Ярлык иностранного агента не только наталкивает обывателя на мысль, что НКО занимается шпионажем и лоббированием интересов чужого государства. Он непосредственно влияет на функционирование организации, ведение отчетности, уровень доходов и даже на отношения с представителями власти.
«Во-первых, это очень оскорбительно для НКО, которые работают исключительно во благо общества. Навешивание этого ярлыка направлено на дискредитацию эффективно работающих организаций, обладающих своим мнением, которое отличается от мнения власти или отдельных чиновников. Во-вторых, с признанием НКО иноагентом у нее появляется ряд ограничений. Например, она не будет допущена к общественному контролю. В-третьих, необходимо будет вести огромную и затратную отчетность (ежеквартальную, полугодовую и годовую), на огромном количестве страниц, с самым подробным описанием. И проводить ежегодно дорогостоящий внешний аудит. Отсутствие денежных средств у НКО не отменяет этой обязанности и ответственности за его непроведение. Плюс огромные штрафы за любую оплошность или ошибку», – рассказывает Муцольгов.
Совет тейпов Республики Ингушетия: Солнце взойдет
Репрессиям подвергся также и Совет тейпов ингушского народа, глава которого Малсаг Ужахов в данный момент находится под следствием по обвинению в создании экстремистского сообщества и организации применения насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении представителя власти. Его, в связи с тем, что он руководит Советом тейпов, обвиняют еще по одной статье УК — о создании некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан. Сама организация уже ликвидирована, а вместо неё работает иная — Совет тейпов Республики Ингушетия.
Мурад Беков, состоявший в Совете тейпов ингушского народа, считает последнее обвинение, бросающее тень на Совет, абсолютно надуманным: «Малсаг Ужахов являлся председателем Совета Тейпов, но на митинге он был как частное лицо. Он подозревается в том, что «посягал на личность и права граждан», но на данный момент это не доказано, следствие еще идет. Совет тейпов – зарегистрированная в Министерстве юстиции организация. Ликвидирована она не потому, что посягает на личность и права граждан, а потому что у нее были недостатки с отчетностью, регистрацией имущества и уставом. Если она была какой-то экстремистской, почему же её зарегистрировали в Минюсте?! У неё есть свой устав, который мы предъявляли по первому требованию этим же правоохранителям».
8 октября 2019 года управление Минюста по Ингушетии обратилось в Верховный суд РИ с иском о ликвидации Совета тейпов ингушского народа. И хоть главная претензия – нарушения в уставе организации – к моменту судебного заседания (27 марта 2020 г.) была устранена, суд постановил ее ликвидировать. За вмешательство в деятельность властей и обнародование некой гостайны.
«Суд не принял к сведению факт изменения устава и приведение его в соответствие предписанию до суда. Это был лишь повод для ликвидации неугодной организации», – считает зампредседателя ликвидированного Совета тейпов ингушского народа Мурад Даскиев. Также полностью надуманной он считает и претензию по поводу нарушения гостайны.
Другая причина иска – наличие в символике организации солярного символа в составе тамгового знака тейпа Евлоевых (тамга́ — родовой фамильный знак, печать. – прим. ред.). Собственно, с момента появления в 2014 году статьи 20.3 КоАП РФ о пропаганде и публичном демонстрировании нацистской атрибутики или символики, российское правосудие помнит ряд инцидентов, связанных с солярным символом, взятым в свое время за основу эмблемы фашизма.
Однако в фашистской свастике солярный символ «крутится» в другую сторону – с Запада на Восток, а не традиционным способом – с Востока на Запад, как идет движение Солнца.
«Солярный знак изображен на государственном флаге Ингушетии, он означает вечное движение Солнца и является главным символом, подтверждающим историческую связь и преемственность ингушского народа с древними цивилизациями. Связывать его с фашистской символикой крайне безграмотно, поскольку в фашистской свастике используются четыре луча, и они направлены вправо; в солярном же знаке используются три луча, направленные влево. При этом лучи представляют собой не прямые, а изогнутые линии, – поясняет Мурад Даскиев. – Ситуация с изображением солярного символа на нашем сайте была связана с тем, что на одной из страниц были изображены символы разных ингушских тейпов и один из символов имел схожее со свастикой изображение, однако, лучи были направлены влево, что также является древнейшим символов у других народов и никак не связан с фашистской символикой (можно заметить знаки свастики: в Тибете, Японии, Непале, Таиланде, Вьетнаме, на Шри-Ланке и т.д.).
В данном случае единственным способом решения ситуации мы видим в проведении независимой экспертизы, которая подтвердит, что указанный солярный знак не имеет ничего общего с фашизмом. Каждый, кто знаком с историей Ингушетии и ингушского народа знает, что фашистская символика никогда не использовалась нами ни в политических, ни в иных целях».
После ликвидации Совета тейпов ингушского народа возникла аналогичная, но незарегистрированная организация – Совет тейпов Республики Ингушетия, занимающаяся теми же вопросами, что и её предшественница. Мурад Даскиев уже привлекался за её организацию к административной ответственности. Попытки заводить новые дела в отношении него не прекращаются, прежние административные дела неоднократно заканчивались штрафами.
Причина преследования новой организации – идентичность ее задач с ликвидированным Советом тейпов ингушского народа.
«Совет тейпов Республики Ингушетия, также, как и ранее Совет тейпов ингушского народа, занимается вопросами сохранения территориальной целостности Ингушети в рамках законов Российской Федерации, реализацией прав ингушей как граждан страны на территории своей республики, восстановления справедливости в отношении республики и её народа», – объясняет смысл организации Мурад Даскиев.
Почему же на самом деле власть преследует эту организацию, а в риторике обвинительных заключений арестованных по «ингушскому болотному делу» фигурирует тейповая система и этнические связи обвиняемых?
«На наш взгляд, это один из самых действенных способов донести до власти самые важные проблемы в регионе. С учетом менталитета, истории и традиции ингушского народа – где тейпы и их старейшины играют ключевое значение в жизни народа, Совет тейпов Республики Ингушетия – крайне авторитетный орган управления истинно народного значения, который позволяет наладить тот самый необходимый диалог между властью и народом республики, – объясняет Даскиев. – Попытки ликвидации нашей организации, по сути, подтверждают эффективность мер, предпринимаемых нами для привлечения внимания к проблемам республики и их решения. Совет тейпов мог бы стать эффективным инструментом стабилизации политической обстановки в республике, однако, пытаясь ликвидировать сообщество старейши, власти демонстрируют нежелание наладить диалог с народом. Сказать, что нет Совета тейпов это все равно что сказать, что нет больше ингушского народа, у вас не может быть Совета, парламента и тому подобное».
Даскиев не собираются регистрировать новую организацию. Его сотоварищ Мурад Беков считает, что в регистрации нет никакой необходимости: «Мы теперь незарегистрированная общественная организация. И это облегчит нам нашу задачу, поскольку на не нужно будет отчитываться. По закону мы имеем на этом право».
ИКНЕ: возрождение из пепла?
Эту стратегию — не регистрация в Минюсте — изначально выбрал Ингушский комитет национального единства – объединение, возникшее стихийно одновременно с началом массовых протестов против изменения границ Ингушетии с Чеченской республикой в октябре 2018 года. Цель ИКНЕ – отстаивание интересов ингушского народа и территориальной целостности Ингушетии. И хотя организация никогда не была официально зарегистрирована, это не помешало властям ликвидировать её в июле 2020 года.
День рождения ИКНЕ – 4 октября 2018 года, когда в ингушском парламенте должно было произойти подписание закона, утверждающее соглашение о границах, подписанное Евкуровым и Кадыровым 26 сентября. В этот день значительная часть депутатов отказалась голосовать за закон, а люди стихийно вышли на митинг, чтобы поддержать их.
«Там, прямо на месте был создан оргкомитет митинга, в который входили религиозные, общественные деятели, руководители НКО, просто неравнодушные люди, и потом из этого оргкомитета возник Ингушский комитет национального единства, – вспоминает момент создания ИКНЕ главный редактор Фортанги Изабелла Евлоева. – В комитет входили те же люди, которые находятся сейчас под стражей – Ахмед Погоров, Ахмед Барахоев, Муса Мальсагов, Малсаг Ужахов, Барах Чемурзиев, Багаудин Хаутиев – и многие другие. ИКНЕ проводил различные акции и пресс-конференции, отправлял в различные ведомства и министерства России письма, в которых описывал нарушения, с которыми было принято соглашение об установлении границ, факты коррупции».
Причиной требования прокуратуры запретить комитет стало участие ряда членов движения в протестном митинге 26-27 марта 2019 года, закончившемся массовыми беспорядками и сопротивлением силовикам.
За участие в беспорядках были задержаны более 200 человек, а в отношении порядка 40 возбуждены уголовные дела. Среди них и председатель ИКНЕ Муса Мальсагов. И если рядовые участники протеста давно прошли через суды и отпущены, его лидеры, среди которых в основном члены комитета, пребывают под стражей в различных СИЗО за пределами республики, а их суды откладывают под различными предлогами.
«Нет никаких оснований для того, чтобы держать этих людей за решеткой, – считает член ИКНЕ Изабелла Евлоева. – Власти нужно наказать нас, и она делает это, мотивируя тем, что идет следствие, сбор доказательств».
Способом надавить на гражданское общество, подавить инакомыслие считает Евлоева и ликвидацию ИКНЕ: «Это акт устрашения, чтобы другим было неповадно. Чтобы мы больше не смели поднимать голову, выходить на протесты. Протесты в Ингушетии стали первыми масштабными протестами такой длительности в современной России. Сейчас также протестует Хабаровск. Власть не может простить нам, что мы выступили против ее воли».
Продолжением репрессий, развернутых в Ингушетии, считает запрет ИКНЕ и Руслан Муцольгов: «НКО можно ликвидировать, если она осуществляет деятельность, которая нарушает действующее законодательство, Конституцию РФ или права и свободы человека и гражданина. Но ни одно из подобных оснований не подходит к ликвидации ИКНЕ».
ИКНЕ изначально имел временный характер и должен был прекратить свое существование после достижения поставленной цели, то есть фактически – после отмены соглашения. Однако власть пошла по пути репрессий, и теперь у комитета новые задачи. Прежде всего — освобождение ингушских политзаключенных. Несмотря на то, что часть членов комитета находится под стражей, а часть – покинула страну, он продолжает работу силами новых участников.
«То, что его название запретили, ни на что не влияет – он может быть назван по-другому или обойтись без названия. У людей есть цель, и они пытаются добиться ее теми способами, которые сейчас им доступны», – поясняет Изабелла Евлоева.
Мила Цвинкау
