30 октября — годовщина начала вооруженного конфликта между осетинами и ингушами, проживающими в Пригородном районе Северной Осетии. Большую роль в формировании конфликта 1992 года сыграли действия царской, советской и постсоветской властей, которые не раз переделывали границы между северо-кавказскими республиками, притесняли ингушей и не решали конфликты, усиливая напряженность в районе.
В октябре 1992 года произошла серия этнических убийств на территории Пригородного района. Для защиты ингушей были организованы вооруженные отряды самообороны, которые должны были действовать до возврата района Ингушетии. Против них выступили осетинские добровольцы. В ночь с 30 на 31 октября на территории района начались вооруженные столкновения. В первую неделю ноября насилие удалось прекратить с помощью федеральных войск.
Данные о жертвах в разных источниках разнятся. По данным Генпрокуратуры, погибли 618 человек, из которых 490 — ингуши. Свыше 900 человек было ранено. Около 60 тысяч ингушей были вынуждены покинуть район. Ингушетия стала лидером по числу вынужденных переселенцев, многие из которых до сих пор хотят, но не могут вернуться в родные места из-за сохраняющейся напряженной обстановки и бюрократии.
«Фортанга» поговорила с Эльбердом Дарбазановым, руководителем Ингушского национально-культурного общества «Даймокх», которое занимается сохранением духовно-нравственных ценностей ингушей и защитой их прав в Северной Осетии. Дарбазанов рассказал о проблемах в Пригородном районе, о межнациональных конфликтах и их решениях.
Чем занимается общество «Даймокх»?
Мы видим условия жизни жителей Пригородного района. И своими небольшими ресурсами стараемся создать благоприятные условия для возвращения и проживания ингушей в Пригородном районе. Когда мы говорим о проблемах, нам часто отвечают: «А какие проблемы? Они имеют право там жить. Почему не живут?».
Мы в ответ просто приводим статистику. До событий 1992 года в Пригородном районе проживало около 70 000 ингушей, которые потом были зарегистрированы в Ингушетии как вынужденные переселенцы. Какое-то число ингушей не выезжало из Пригородного района. Сегодня в Пригородном районе проживает 28 000 ингушей. Есть населенные пункты, которые полностью очищены от лиц ингушской национальности — это селения Октябрьское (Шолхи), Сунжа (Ахки-Юрт), поселок Южный, Терек, Длинная Долина, Ир (Джейрхой-Юрт). В некоторых населенных пунктах, таких как Дангарон (Цорой-Юрт), Камбилеевка (Галгай-Юрт), проживают считанные единицы. Очень много пустующих домов.
Почему ингуши не возвращаются в Пригородный район?
Потому что не чувствуют своей защищенности. Из 28 000 ингушей, проживающих в Пригородном районе, молодежи студенческого возраста только 1500 человек. Всего в вузах Северной Осетии учится десять-двенадцать человек. Люди боятся отдавать своих детей в вузы Северной Осетии, потому что любые бытовые ссоры моментально переходят в межнациональные. Ингуши постепенно уезжают из этих мест, потому что они здесь не учатся и не работают.
В соцсетях постоянно звучат провокационные высказывания, угрозы расправой. Например, в начале этого года председатель общественного движения «Наша Осетия» Владимир Лакгуев сказал, что 11-я статья Конституции Ингушетии призывает молодежь к агрессии, что из-за этой статьи два президента были вынуждены уйти и что из-за этого происходит отток русскоязычного населения (В статье говорится, что возвращение политическими средствами незаконно отторгнутой у Ингушетии территории и сохранение территориальной целостности — важнейшая задача государства — Ф).
Какова сейчас степень напряженности между осетинами и ингушами в Пригородном районе?
Когда ты идешь в какую-то организацию и там общаешься, проблем нет. У нас в Пригородном районе регулярно случаются какие-то стычки, драки, поножовщины. Любой частный случай — ДТП, ссора в магазине — моментально превращается в межнациональный конфликт. Если в ней участвуют ингуши, то виноватыми становятся именно они.
Мы эти инциденты стараемся отслеживать и требовать законного, справедливого возмездия для виновных.
Два года назад резонанс в соцсетях получил случай поножовщины во Владикавказе, когда Вадим Техов со своими приятелями напал на молодых ингушских ребят. А потом тот же Техов, находясь под следствием, убивает ножом свою бывшую жену-осетинку! Техова задержали, но сегодня, насколько я знаю, он опять не находится под арестом. Люди видят, что инициаторы межнациональных стычек уходят от наказания. Это откладывается в их сознании в виде сомнений: «А стоит ли возвращаться в Пригородный район?»
Если происходит теракт — виноват ингуш. В теракте в Беслане принимали участие представители разных национальностей: и чеченцы, и осетины, были и ингуши. Но их туда никто не делегировал. За несколько месяцев до трагедии в Беслане эти же боевики расстреляли около ста человек в Ингушетии. Когда об этом рассказываешь, многие игнорируют или не верят: «Неужели так правда было?». Ощущение, что такая напряженность специально создается, чтобы создавать неблагоприятные условия для возвращения людей в Пригородный район.
В селении Ир (Джейерхой-Юрт) сейчас не проживает ни один ингуш. Миннац Ингушетии привез на автобусе 18 желающих переехать в свои дома. Они имеют там прописку в полуразрушенных домах. После того, как они прошлись по своим дворам, произошла стычка. У здания администрации их уже ждала агрессивно настроенная толпа людей, которая выкрикивала: «Мы вас сюда не пустим, вы людей убивали». Администрация и Миннац Ингушетии не подготовились, не было ни одного представителя власти или органов правопорядка, чтобы пресечь подобное. Люди все поняли и сделали ввод: «Зачем строить дом, чтобы его потом опять сожгли?».
В села, которые теперь оказались в водоохранной зоне — Южный, Терек, ингушам туда прописываться запрещено, хотя осетины там проживают. Ингушам из этих населенных пунктов дали компенсацию за их бывшие дома, дали участки для строительства домов в основном около селения Майский, в поселке Новый — поближе к Ингушетии, построили там даже школу. Но вот в свои дома и места многие ингуши до сих пор вернуться не могут. Нужны программы, которые будут ставить общие цели перед людьми разных национальностей.
Всегда ли была такая напряженность между этими двумя народами?
Мой товарищ Борис Гусалов сделал перевод на русский язык трудов осетинских писателей «Ингуши. Осетинское зеркало», где описываются взаимоотношения осетин и ингушей в дореволюционные и революционные годы, когда осетины видели в ингушах верных и благородных друзей.
250 лет назад ингуши в селении Ангушт на склоне Согласия заключили договор о добровольном вхождении в состав Российской империи. Царская власть пыталась утвердить влияние на территории Кавказа и переселяла кавказцев — на Ближний Восток, в Иорданию, Турцию. Взамен них сажала казаков. Потом ингушские земли силой отнимались у ингушей и передавались осетинам. В 1944 году ингушей депортировали, в их дома переселились осетины. Естественно, они не хотели их покидать и возвращаться в полуразрушенные дома в Южной Осетии, когда в 50-х годах ингуши вернулись. Государство не создало программы и механизма для возвращения ингушей. Кроме того, было много актов вандализма — разрушение могильных плит, памятников, которые использовали как стройматериал. Власть этому потакала, заложив мины замедленного действия.
Конфликт осетин и ингушей как-то связан с тем, что осетины христиане, а ингуши — мусульмане?
Нет, никак не связан. Среди осетин есть и мусульмане.
Насколько распространены сейчас смешанные браки между осетинами и ингушами?
По пальцам можно пересчитать — примерно полпроцента, но они есть. Большая часть смешанных браков это ингуши, женатые на осетинках. И как правило, такие женщины становятся ингушками, ассимилируются. Если осетинка выходит замуж за ингуша, она становится ингушкой. Если ингушка выходит замуж за осетина, она становится осетинкой. И отношения со своей семьей, как правило, не поддерживает. Родственники женщин смотрят на ее межнациональный брак сквозь пальцы, но напряжение чувствуется.
А на каком языке говорят дети от смешанных браков?
Язык сегодня — проблема не только ингушская, но и осетинская. Язык очень сильно теряется. Если 30-40 лет назад дети на улице разговаривали между собой на ингушском или осетинском языке, то сейчас они говорят на русском. Язык — носитель культуры. Забывается язык — исчезает национальность.
Существует ли в данный момент раздельное обучение в школах? Хорошо это или плохо?
Раздельное обучение в школах есть в селении Чермен. Там три школы. Ингуши живут в разных концах села вперемешку с осетинскими семьями. В 1-й и 2-й школах учатся только осетинские дети, в 3-й — только ингушские. Это нелогично, потому что ингушским детям приходится иногда ездить в школу через весь город. Чтобы было удобней добираться, администрация организовала автобусный трансфер. Вот этот момент переломить не удается! Был такой случай, когда один знакомый ингуш написал заявление о приеме его сына в первый класс в осетинскую школу, но его стали уговаривать не делать этого. Он сначала сопротивлялся, но потом нашли рычаг воздействия на него через родственников, и он отдал ребенка в ингушскую школу. Глава села напрасно воспрепятствовала инициативе человека, когда он хотел отдать ребенка в ту школу, которая ближе по месту жительства.
Но нужно понимать, что люди, которые почти тридцать лет после осетино-ингушского конфликта друг друга не видят, учатся в разных школах, не имеют представления друг о друге и знают только один негатив по рассказам, будут в дальнейшем конфликтовать. А когда они вместе работают, учатся, вместе занимаются спортом, то все эти барьеры снимаются. За 28 лет этот вопрос можно было снять с повестки, но условия для этого властями не создаются.
Есть ли какие-то идеи работы в этом направлении?
У меня есть идея собраться и обсудить события 1992 года. Фактически преступники, совершавшие тогда преступления — как простые, так и высокопоставленные — до сих пор ходят на свободе. Получают высшие награды государства, находятся на хороших должностях. И до сих пор нет юридической оценки их тогдашним действиям. Поэтому люди сами выносят оценку тем событиям. Если бы преступника назвали преступником, уже давно бы все решилось.
И если бы было строгое наказание за одно упоминание национальностей в негативном контексте, этого всего бы не было. В соцсетях происходит страшное нагнетание межнациональной напряженности. Не чувствуется работы государства в этом направлении. Нужно поощрять совместные проекты, общение людей разных национальностей и наказывать нетерпимость друг к другу.
Существует ли сейчас лагерь ингушских беженцев на границе Ингушетии и Алании?
Лагеря уже нет. Совсем недавно этих людей развезли в разные места, дали им земли и компенсации. Некоторые из них до последнего отказывались переезжать и пытались вернуться в свои дома в Пригородном районе. Среди них были люди, которые не могли «отвоевать» свои дома или квартиры во Владикавказе, а также те, кто боится вернуться, потому что их труды по восстановлению домов могут оказаться напрасными. Есть такие населенные пункты, как Терек, Южный, Октябрьское, куда ингуши не могут вернуться.
А куда переезжают осетины, которые заняли квартиры ингушей после конфликта 1992 года?
Мой отец, бывший офицер, имел квартиру в центре Владикавказе, напротив рынка. Прямо перед событиями 1992 года его арестовали и увезли как заложника в подвал тира ДОСААФ. Квартира со всей мебелью впоследствии была занята. Потом мой отец и моя мачеха долго не могли вернуть эту квартиру, но судились и возвратили. И когда у них уже были документы на собственность, люди были выселены. Но многие не могут доказать, не имеют документов, и до сих пор в их квартирах живут новые хозяева. Но никто им эти квартиры не выдавал, они самовольно их заняли.
Осетинам, которых выселяют из этих квартир, государство помогает — если они, например, беженцы из Южной Осетии. А если они жили нормально, и им просто понадобилось расширение жилплощади, то, наверно, нет…
Какие проекты реализует общество «Даймокх»?
В нашей деятельности есть три основных аспекта: культурно-массовые мероприятия, благотворительность и защита прав человека.
На культурно-массовых мероприятиях мы можем продемонстрировать культуру ингушей, показать их с лучшей стороны. Многие люди совсем не знают ингушей и судят о них только из соцсетей.
В рамках благотворительных мероприятий мы много раз проводили ифтары (разговение, вечерний приём пищи во время месяца Рамадан — Ф) в суннитской мечети Владикавказа, куда приходили верующие мусульмане разных национальностей, и мы их кормили — давали возможность разговения, проводили викторины и награждали призами.
Волонтеры благотворительной организации «Карца — Живое сердце» собирают средства и распределяют их в виде продуктов питания, медпомощи или даже в качестве поддержки спортсменов, которые занимаются самостоятельно. И у нас уже даже есть чемпионы мира, чемпионы Европы и России.
Очень удачным стал проект «Суточный цыпленок» — мы раздали 32 семьям по 50 цыплят. С его помощью мы пытаемся привязать людей к земле, воодушевить их на занятие птицеводством.
Также у нас был проект шефства над школами, в котором нам сильно помогло ныне опальное движение «Опора Ингушетии». Этими проектами мы даем людям ощущение, что они не забыты. Представители «Опоры Ингушетии» — Анжела Матиева, Зарифа Саутиева, Барах Чемурзиев, Муса Мальсагов — до протестных движений в Ингушетии оказывали нам большую помощь. Подавали идеи, помогали организационно и консультировали в правовом отношении.
В юридическом аспекте мы не так сильны, но пытаемся писать письма, требовать, защищать права проживающих здесь граждан ингушской национальности как в бытовых вопросах, так и в плане дискриминации по национальному признаку.
Какова позиция официальных властей по отношению к вашей организации?
Официальное руководство Северной Осетии относится лояльно к нашей деятельности. Глава республики Вячеслав Битаров и Миннац Северной Осетии приветствуют участие нашей организации в массовых мероприятиях, таких как «Бессмертный полк», потому что мы показываем, что мы находимся в составе единого народа Северной Осетии. Все хорошо и прекрасно, идиллия. Но поддержки, как таковой, от властей нет.
Я связываю это с боязнью осуждения со стороны националистически настроенной части населения. Чиновники никогда прямо ничего не запрещают, ничему напрямую не препятствуют. Но излишняя активность ингушей не приветствуется. Бывает смягчение позиций. По моему мнению, чиновники — это люди, которые пытаются усидеть в своих креслах. Их интересует не национальный вопрос, а их благополучие.
Был случай. Мы нашли ингушских спонсоров из Москвы и Московской области для карцинской школы. 1 сентября 2018 года в Тарском (Ангуште) и Дачном они вручили портфели с канцелярскими принадлежностями, а вот мероприятие в Карца у нас сорвалось. Директор сказал, что без разрешения РОНО нельзя. В РОНО сказали, что 1 сентября —траур из-за трагедии в Беслане, и нежелательно в начале учебного года показывать активность ингушей, так как они участвовали в этом теракте. Хотя там была линейка с музыкой, но нам запретили зайти на территорию школы и вручить эти портфели. Мы разносили их по домам.
В этой же школе в актовом зале стоят новые кресла, а на входе висят зонтики, купленные мэром Назрани Алиханом Тумгоевым, за что директор получил устный выговор. Есть чиновники, которые категорически против нашей работы, а есть те, которые нам помогают, но боятся огласки.
Аслан Дзанагов, бывший директор Дома Дружбы, три года назад предложил свою площадку для нашего мероприятия, связанного с очередной годовщиной депортации чеченцев и ингушей. Тогда это мероприятие было проведено впервые в истории Северной Осетии. Очень многие боялись провокаций, даже милиция с собакой приходила.
Поддержки со стороны официальных ингушских властей нет. Официальная позиция: «Вы граждане Северной Осетии, к нам отношения не имеете».
Беседовала Мила Цвинкау
