15 июля исполняется 16 лет с момента убийства сотрудницы правозащитного центра «Мемориал» Натальи Эстемировой. Женщину похитили утром 15 июля 2009 года недалеко от ее дома в Грозном. Через несколько часов тело правозащитницы с огнестрельными ранениями нашли на территории Ингушетии, недалеко от федеральной трассы «Кавказ». Спустя 16 лет резонансное убийство не раскрыто, а заказчик не привлечен к ответственности.
В «Мемориале» после убийства рассказывали, что Эстемировой поступали угрозы властей Чечни за деятельность в республике, а бывший председатель совета организации Олег Орлов выступил с заявлением о том, что ответственность за произошедшее несет Рамзан Кадыров.
Орлов утверждал, что за год до убийства глава Чечни «лично угрожал» Эстемировой и «неоднократно публично ее оскорблял». Кадыров же заявил, что убийство Эстемировой было направлено на очернение чеченского и ингушского народов в глазах мирового сообщества. В августе 2021 года ЕСПЧ признал нарушение в части отсутствия надлежащего расследования дела.
В годовщину убийства Эстемировой «Фортанга» публикует отрывок из книги воспоминаний ее дочери Ланы Эстемировой «Пожалуйста, живи» о последнем дне правозащитницы (впервые опубликовано «Новой Газетой»).
Почему вокруг «Мемориала» толпа? Сотни людей стоят на улице, некоторые плачут. Кто они? Поднимаемся по крыльцу. «Это ее дочь», — шепчет кто-то сзади. Чья-то рука касается моего локтя. Отстаньте… Как же много народа в офисе! Я захожу, и воцаряется тишина. Все смотрят на меня. Наверное, тоже думают, что мама мертва. Но это невозможно. Мне нужно позвонить моим тетям, успокоить их. Расталкивая всех вокруг, я бегу к телефону на кухню. Набираю номер телефона тети Лены и жду, пока она возьмет трубку. «Алле, тетя Лена?» В ответ плач. «Не верь тому, что они говорят, мама не умерла. Не верь им!» — говорю я.
И вдруг, крича в трубку, я замечаю бледные, испуганные лица. Лица, которые знаю с детства. Любимые лица. И понимаю — мамы больше нет.
В центре толпы я вижу Шахмана, маминого начальника. Он зовет меня.
Он заводит меня в пустую комнату и закрывает за собой дверь.
— Лана… — тихо говорит он.
О, Господи, ее действительно больше нет…
— Лана, мне так жаль… Твою маму убили.
Он что-то дальше говорит про Аллаха, про мученичество и рай.
Я прерываю, подняв руку.
— Скажи мне, Шахман. Только честно. Они ее насиловали?
— Нет, нет, нет.
— Она страдала? Все было быстро? Она страдала?
— Нам сказали, что в нее выстрелили несколько раз, в голову. Она сразу умерла.
— Спасибо, это всё, что я хотела знать.
Мое тело — пустая оболочка, у меня больше нет души. Я не плачу. Вернувшись в переполненную комнату, прошу: «Девочки, пожалуйста, сходите на рынок. Купите мне длинную юбку и темный платок. Я не могу больше носить это платье».
Они уходят. Разговоры, разговоры. Вокруг меня — сплошные разговоры. Я сижу и жду свой похоронный наряд, пытаясь прикрыть дрожащие коленки. Вчера маму убили. Сегодня ее похоронят, по чеченской традиции. Ее двоюродные братья скоро меня заберут и увезут в село, но уже в другое, не туда, куда мы с мамой собирались еще вчера… Перед моими глазами, жизнь превращается в череду действий и мест назначения — из пункта А в пункт Б. Думать о чем-то еще не то что больно, а невозможно. Девушки возвращаются. Темно-синяя юбка до щиколотки, футболка в полоску и черный платок. Вот ведь нелепо… Сойдет. Мамины родственники проводят меня через толпу, все расступаются в стороны. Выходим на крыльцо. Я вижу сотни людей. В голове мутится. Добрые, сильные руки аккуратно подхватывают, помогают спуститься по ступенькам. Мы садимся в машину и едем в село. Где-то за нами тело мамы везут в микроавтобусе по улицам Грозного. Он медленно движется по проспекту Путина. По тому, который проспект Победы, — мама отказывалась ходить по нему после переименования. Сотни людей идут вслед.
«Они убили ее! — кричит что-то внутри меня. — Они убили ее, убили ее, убили ее, убили ее!»
Они ее убили.
