После начала войны с Украиной многие россияне стремительно покинули страну, другие всерьез задумались об эмиграции. В Ингушетии таких тоже немало. «Фортанга» поговорила с некоторыми из потенциальных эмигрантов.
Ведущие центры исследования общественного мнения заявляют, что число россиян, желающих уехать на ПМЖ в другую страну, после начала «спецоперации» в Украине уменьшилось почти вдвое — якобы из-за изменения отношения к россиянам на Западе. Но отделы УФМС забиты желающими получить загранпаспорт, а многие пытаются быстро продать жилье, несмотря на высокую степень неопределенности на рынке недвижимости и падение рубля. Тех, кто планирует смену места жительства, немало и в Ингушетии. Причем речь именно об «эмигрантах-пацифистах» — тех, кто решил покинуть родину не столько по экономическим причинам, сколько из-за несогласия с агрессивной внешней политикой руководства страны.
«Я не хочу платить налоги государству, убивающему на эти налоги граждан мирной страны»
Саид — 55-летний адвокат из Назрани — вынашивал планы об отъезде в течение 10 лет, но события в Украине сделали это решение окончательным. «В первую очередь я не хочу платить налоги государству, убивающему на эти налоги граждан мирной страны, которая ни на кого не нападала. А то, что происходит внутри нее, — это ее внутреннее дело», — объясняет он свою позицию.
Но есть и еще одна причина, отмечает собеседник: «Изучая историю Российской империи и СССР, я пришел к выводу, что даже если этот режим падет и к власти придет либерал или демократ, это общество сделает из нового лидера тирана, потому что оно генетически заточено под сильную руку «царя-батюшки». Очень многие, кто раньше топил за Навального, сегодня оправдывают «спецоперацию». У меня нет желания быть частью этой страны».
Саид признается, что любит Россию, но «хотел бы, чтобы она была другой», и что в том, что происходит, чувствует и свою вину: «Возможно, я делал недостаточно для того, чтобы режим поменялся. Хотя за 18 лет адвокатской практики я сделал немало, защищая законные интересы, права и свободы граждан».
«Хочу, чтобы мои дети выросли в стране, где закон и правосудие — не имитация»
Отец пятерых детей, Саид мечтает, чтобы дети увидели, что есть другая жизнь: «Хочу, чтобы мои дети выросли в стране, где закон и правосудие — не имитация. Где лидеры выполняют предвыборные обязательства и соблюдаются базовые ценности, закрепленные в Конвенции по правам человека». Будучи адвокатом, собеседник видит, насколько в России попираются права: «Принимают антиконституционные законы, игнорируя нормы Конституции даже в том варианте, в котором она существует, а правоприменительная практика идет по абсолютно порочному пути».
Если получится, Саид хотел бы уехать в Европу или Турцию и, переучившись, продолжить там работать адвокатом. Но пока на эмиграцию — дело хлопотное с детьми — не хватает свободных денег, да и держат обязательства перед подзащитными, признается мужчина.
Лейла из Назрани, экономист по образованию, домохозяйка, хочет эмигрировать, потому что ее не устраивает политическая ситуация в стране. «Мне не нравится режим, ложные традиции, которые навязываются этим режимом. Я против «операции» в Украине.
Меня бесят «ватники», которые меня окружают.
Хочу хорошего будущего своей семье и своим детям, чтобы у них было хорошее образование», — говорит она.
Еще один житель Назрани, 18-летний Умар, говорит, что хочет уехать, чтобы избежать призыва на войну в связи с достижением призывного возраста. «Если бы был выбор: идти на войну или сесть в тюрьму — я бы выбрал тюрьму. Защищать свою родину, землю — это одно дело, а на агрессивную захватническую войну, где надо убивать мирных граждан, я бы не пошел», — сказал молодой человек «Фортанге».
«Жить и пользоваться базовым правом человека на само слово и мысль стало максимально опасно»
31-летний Магомед из Магаса — участник протестов 2018-2019 гг., отбывший срок по «митинговому делу» — размышляет о переезде в одну из развитых стран Запада и планирует получить там политическое убежище. Он признается, что мысли об этом были уже давно, но теперь подталкивает к такому решению развернутая в стране «охота на ведьм», связанная с военными действиями в Украине. «Жить и пользоваться базовым правом человека на само слово и мысль стало максимально опасно. Новые нелепые законы, отсутствие свободы слова, исчезновение независимой журналистики…» — перечисляет собеседник.
Магомед женат, есть ребенок. В Ингушетии у него пожилые родители, которые не хотят уезжать. Из-за ограниченности в финансах, подорожавших билетов и языкового барьера мужчина хочет уехать вначале на один год без семьи, устроиться, а потом забрать родных. В эмиграции планирует заниматься подработками, об активизме на время придется забыть, сетует он. По словам Магомеда, уезжают сейчас многие: «За последние два месяца только из моего круга знакомых (через одно, два рукопожатия) страну уже покинули полтора десятка человек. Для нашей республики это не мало. И было бы больше, но в чужой стране, без языка есть риск остаться без денег. К тому же, всё очень подорожало после начала событий в Украине, и даже купить билеты для многих нереально».
Магомед считает, что политическая ситуация в России вряд ли наладится даже после прекращения военных действий: «С расшатанным президентским рейтингом им надо будет что-то делать, в том числе даже с теми, кто сегодня ведет бои за сахар. А кроме политических репрессий, иных методов они за 20 лет не освоили». Но, признает собеседник, переезд — трудное решение, так как оно связано со сменой множества условий, отказом от каких-то планов и расставанием с близкими.
35-летняя Аружа, экономистка из Малгобека, давно мечтает о переезде в другую страну из-за ухудшения социально-экономической ситуации. Это желание усилилось после ингушских митингов протеста и начала «спецоперации» в Украине.
«Меня не покидает чувство необратимого краха с первого дня, как я услышала про вторжение»
«Я не могу назвать одну причину, у меня их несколько. Тут и резкое несогласие с политикой государства внутри страны после протестов 2018-2019 гг., и разочарование в возможности отстоять справедливость после суда над невиновными людьми и чудовищных сроков. Ну а теперь еще и ужас от того, что в XXI веке возможно так нарушать права другого государства. Меня не покидает чувство необратимого краха с первого дня, как я услышала про вторжение. Я не вижу стабильности, уверенности, что можно что-то планировать и не будет так, что в одну секунду всё поменяется», — говорит она.
Аружа хочет эмигрировать, чтобы обеспечить лучшую жизнь своим детям, но ее держит страх начинать жизнь с нуля в другой стране. «Возможно, это просто боязнь выйти из зоны относительного комфорта, — поясняет она. — Если бы я знала, как устроить там свой быт, я бы уехала давно. Когда у тебя дети, ты боишься ехать в неизвестность». Определиться мешают также разногласия в семье по поводу переезда: Аружа хочет в Америку, а ее домашние — в Европу.
Она считает, что
среди ингушей не очень много желающих эмигрировать: они очень привязаны к своей земле.
«Тем не менее, перемен хотят если не все, то большинство», — замечает собеседница.
Сурхо из Магаса говорит, что в его кругу никто не говорит напрямую о возможном переезде, но некоторые после «спецоперации» выставили жилье на продажу. «Многие сейчас ведут себя неадекватно. Говорят одно, а делают другое. Например, в частных беседах осуждают агрессию РФ в Украине, а в публичном пространстве в лучшем случае молчат», — замечает он.
Больше всего об эмиграции сейчас думают люди с активной гражданской позицией, разочаровавшиеся в самой возможности изменения политической ситуации в Ингушетии и в стране в целом. Они и раньше думали о переезде, но война стала для них триггером, заставившим принять окончательное решение. Однако именно они, как правило, не относятся к состоятельным людям и не имеют больших сбережений, что делает переезд проблематичным.
Милли Урбан
Имена некоторых интервьюируемых были изменены по их просьбе.
